Культъ Личности Алины Витухновской

"Как называется даже не предел отчаянья, а его запределье. То, что бесконечно, непрерывно, всеохватывающе, статично, и если исчезает на мгновенье, например, сна, то возвращается, чтобы усилится вновь". (А.В.)

Слова вымирают быстрее, чем в нас нарождается быль.
Подумай, какая досада - остаться средь сна парой глаз,
на всё без участья смотрящих, без веры
в черт действительность!

Как странно сбываются мысли... - минуту назад они - вздох,
теперь - этих строк помраченье, чуть позже - стать грустью решатся
по поводу грузности слов: начнут извиняться за спешность,
за жизни нежданный рельеф

Нет, не было слова в начале. Был струн перламутровый стон.
Касанье крыла льдины неба. Был айсберг и киль тишины.
И да! - опрокинутость моря в симфонию бликов. -
В себя.

Откуда пришли запятые? А точки? А прочая пыль, -
такая, как рой многоточий над лугом зацветших морфем?
Спроси. - Не откликнется ль пепел
почивших в безбожье миров?

Мой смех будит птиц в кроне ночи

Niflung

Изумрудные перепонки меж растопыренных пальцев осин, таинственные гимны птиц, тучное чернильное небо, насмешливыми грозами изойти готовое, хрупкие замыслы цветов на обочинах дорог, по которым лишь ветер ходит в пыльных, серых лохмотьях - зловещие приметы жизни, отринувшей память мою о себе... Знаешь его, это чувство невозвратимости счастья до всякого счастья, когда подлинность мира смущает до немоты, когда ощущаешь её нотным станом, обвитым пламенной музыкой твоего трагического сердца, когда вдруг умение открытой раной быть - совершенной рифмой ко всем противоречиям бытия - оказывается единственной в тебе неопровержимостью? И что же ещё считать мне блаженством на этой бесприютной земле, как не лаконичную грёзу уничтожения, бестрепетно сворачивающую шею безумной птице желаний - синей, подобно сплетению вен на запястье у задремавшей норны, - кошмарной, огненным вихрем в крови бушующей птице, зову которую, вовсе звать не желая, - Неутолимостью?

Niflung

Сквозь яростный мотив свершающей себя мысли отчётливо слышу тишину, начавшую её, и в это самое время (не без глубокого презрения к скверной вездесущей привычке сознания выдавать одно за другое) догадываюсь, что любая мысль есть только мелочная попытка истолковать (истолочь в пыль) стоящее за ней нерушимое Молчание. В казематах этого Молчания не томится ли некая вселенская подлинность, которой вечно не можется, но никогда не даётся обнаружить себя во всей полноте своей? Обнаружиться... приобрести наружность... - это деяние подлинности, предавшей саму себя, позволившей себе стать заблуждением. Нагромождение, нескончаемость, томительная избыточность образов - кошмар подлинности, её добровольная диссоциация. Безумие - вероисповедание Бога. Чтобы поверить в себя (себя публично освидетельствовать), надо перестать быть собой. - Так "рассуждает" непомерность Бога? В таком случае, подлинность обретает самосознание тогда, когда всякому аргументу находится контраргумент, и из этого самосознания рождаются следом все чудеса (паноптикум!) бытия, вся злая прелесть его контрапункта. Моё собственное сердце всё чаще кажется мне лишь пародией на эту необозримую сеть божественных лабиринтов, где выход из одного оказывается входом в следующий, где повороты одного никогда не дублируют поворотов другого и где наитие - единственная сила, перед которой отступают их напряжённые, окаменевшие извилины. Так, разглядывая какую-нибудь непонятность в себе, я часто оканчиваю тем, что просто даю ей имя, которое, на мой взгляд, ей в данном случае к лицу. Тут-то и начинается самое неприятное. - Нечто, обретает границы, переставая быть обнажённым, - интерпретировать (заманивать в контекст) его теперь легче, но я должен уже судить о нём буквально по одёжке. Волей-неволей я оказываюсь в дебрях семантики; значение слова, однако, и значение того, что ЗА словом, естественно, никогда не совпадают... - часы скрупулёзнейшей рефлексии, а я по-прежнему не обнаружен! "Обнаружен", "обнаружиться"... - а с чего я, собственно, взял, что рассудок мой обязан становиться сыщиком, охотящимся за моим нутром?! В чём его преступление? Кушетка в кабинете психоаналитика имеет в виду только куш и хорошо известное, благодаря басням Крылова, хотение дотошного доктора "кушать". К чертям всё это собачьим! В конце концов, я всегда недолюбливал детективы. По закону осмотрительного этого и чопорного жанра преступнику полагается быть элегантно выведенным на чистую воду, - ну, это, видимо, чтобы дать работу мышцам палача или, по крайней мере, - не позволить заскучать тюремному надзирателю и тюремным крысам. Что-то заставляет меня вечно быть на стороне преступника. - На стороне тайны?

Niflung

Есть гильотины тяготенье.
А ты графиня экстремальности.
Ты с Альп летишь. И слепость гения
Тебя спасает от кремации.
Ты экстремальна до кремации.
Ты наркоманила на Ибице.
С аристократическою грацией
Ты все же пробовала выебнуться.
Есть гильотины тяготенье.
Летим на крыльях, ибо ведьмы мы.
Ты от Готье, я от Кардена.
И бесы-дьяволы и гуси-лебеди.
И в этом вечном возвращении
Мы площадь казни угадали.
И палачей своих узнали,
И вспомнили своих священников.
Мы мертвые, отбросив тени,
Не отреклись от преступления.
Смутились черви толп — не в теме
О гильотины тяготенье.
Когда мое взлетало тело,
Полно гностическим оргазмом,
Ему лишь смерть была пределом.
И эта смерть была прекрасна.
За мной же, милая богиня!
Погибнуть в скучной жизни тленье
Пусть жаждут, глупые другие,
Без гильотины тяготенья.

---

Алина Витухновская,
Ссылка на автора обязательна.

Однажды Фройляйн Котт подумала, глядя на звёздное небо, а что если люди додумаются ещё и туда полететь, да там размножиться? Ладно здесь проблема хотя бы локализована, а весь опытный штамм человековируса находится в надёжной колбе. Но если её разбить? Это же будет массовое заражение! Такого допустить точно никак нельзя. Благо также вспомнила она, что космоса-то на самом деле нет и успокоилась. Стало быть - миссия выполнима, а значит мир не будет спасён. Он будет наказан по факту самой мерзости своего проявленного существования. Полем Битвы Возмездия была выбрана одна небольшая захолустная планетка на краю галактики, большей части которой к моменту появления людей уже и вовсе не существовало. Но подробнее об этом - в другой раз.