Культъ Личности Алины Витухновской

Друзья! Долгое время я являлась членом русского ПЕН-Центра, которому я была благодарна за защиту и поддержку во время своего процесса. Теперь же я хочу внести некоторую ясность для сторонних наблюдателей в то, что происходит с писательско-правозащитной деятельностью в России.

ПЕН-Центр до начала реваншистского путинского правления был демократической, либеральной и свободолюбивой организацией, духом которой являлся покойный Александр Ткаченко — поэт и директор ПЕНа. Изменения, происходившие с писательским сообществом случились не мгновенно. Сначала туда был принят провластный графоман Сергей Шаргунов, затем риторика ПЕНа стала более осторожной, а после она и вовсе задрейфовала в сторону охранительского дискурса.

Апофеозом данной трансформации явилось заявление "Актива Русского ПЕН-Центра", ставшее реакцией на доклад, опубликованный ПЭН-ом Москвы (новой организацией, появившейся как либеральная альтернатива старому ПЕН-Центру, к тому же принятой в Международный ПЕН-Клуб) "...об агрессивном давлении на свободу слова в России". Это заявление выдержано в духе публичного доноса и пропитано пропагандистским ядом "русского" мира.

В связи с вышеизложенным, я покидаю ПЕН-Центр, эту мрачную обитель лоялизма и приспособленчества. Сожалею, что часть русских писателей забыла о достоинстве своей профессии, предпочтя ему сомнительный статус придворных лакеев слова.

Алина Витухновская

КАРЬЕРА И БИОГРАФИЯ

В России — делать карьеру и делать биографию — взаимоисключающие вещи. При этом здесь как нигде любят выдавать карьеру за биографию — наследие советских времен.

ПОМЕХИ

Здешнее, азиатское, вязкое, постсоциалистическое бытие словно бы состоит из радиопомех, белого шума, "кровавого тумана", некоей медузной млечности. Через которое надо буквально продираться в поисках смыслов и направлений движений. Вместо смысла здесь норовят подсунуть то березовую нечисть, то осиновый кол.

А вместо пути — болото из манной каши в кисельных берегах. Между прочим, русские сказки в адаптированном к зомбакам советском варианте — констатируют образы, чётко соответствующие здешнему менталитету и массовому бессознательному. Они исполнены чего-то шизофренического, бессубъектного, даже безличного — мшистые, размытые.

Возможно поэтому нередко субъекты инобытия притягивают к себе "шатунов", выпавших из общей реальности пленников бытия. В эпоху интернета это стало особенно заметно.

Сия тенденция вполне оправдана. Потому что идея без субъекта рассеивается и становится ложным маяком для зазнаек.

ЛЕРМОНТОВ — СУБЪЕКТ ИНОБЫТИЯ

Лермонтов, стоящий в русской поэзии особняком, посторонний, другой, демон, субъект инобытия.

ТО, ЧТО ДОЗВОЛЕНО ЮПИТЕРУ

Моралистов тревожит не столько мораль, сколько иерархический вопрос — почему одним всё можно, а другим нельзя ничего. Не находя в себе смелости ответить на него, они внутренне изнывают, истерзанные, поверженные, становятся всё более истеричны в своем морализме.

САМОЕ КРАТКОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ГРАФОМАНА

Не можешь не писать — графоман.

Алина Витухновская