ДИКТАТУРА НИЧТО

Преодоление человеческого.

Бросаются в глаза необыкновенно выразительная выпуклость образов, рельефность и динамическая иррациональность языка. Театральный блеск и афористичность стиля, где стираются границы  между смысловым значением слова и кокетливой игрой метафоры. Пульсации смысла и речи в самых рискованных по взлету и амплитуде колебаниях. Отчаяннейшие рейды  в  глубочайшие  дебри непостижимого. Поэтическая виртуозность и подлинное  новаторство. Стремление вырваться туда, где всякий человеческий смыл истончается.

Другая броская черта –  доверительность стиха и прозы, фатальная правдивость, подлинность, «новая искренность». Безыскуственность чувства при максимальной искусственности позы.  Отсутствие всякого снобизма,   ворожбы или «черной магии» слова. «Для благообразных эстетов ее поэзия – цианистый калий» [Кедров].

Но главное – это постоянное, настойчиво пролагающее себе дорогу желание склонить поэтическую речь под самодержавный скипетр Идеи.

Образы лишены  четких контуров, устойчивых очертаний, однако в них явственно  чувствуется твердая сердцевина, покоящийся, неподвижный центр, алмазная ясность в сочетании с недосягаемой высотой абстракций. 

Складывается впечатление, что в «зрительном поле» Алины только одна «фиксационная точка», словно все параллельные прямые во вселенной пересекаются в одной  точке и только одна тенденция пронизывает все круги бытия от субатомных  до галактических масштабов.

Смысл слов словно бы  мгновенно испаряется и остается только Идея, бесконечное варьирование одной ведущей темы, неотступно преследующей Алину  с самого раннего детства,

Амбивалентность стиля в плоскости «низшего» смысла оборачивается полным отсутствием метеопомех в плоскости «высшего» смысла. 
Не жалея вдохновения  (У МЕНЯ НЕ БЫВАЕТ ВДОХНОВЕНИЯ! (А.В.), она описывает в своих  произведениях непристойное ( ЧТО НЕПРИСТОЙНОЕ Я ОПИСЫВАЮ?... (А.В.) и запретное, затмевая двусмысленностью подтекста виртуозов жанра.

Алину вообще отличает уникальная способность в самой пикантной манере   излагать поразительно циничные  вещи. В итоге рождается поэзия запредельного отчаяния, утонченных движений души, эротически извращенных чувств (ЯВНЫЙ ПЕРЕБОР (А.В.) и раскованной внутренней свободы, но главное   – чудовищного сгущения красок.

Образы не возбуждают а скорее обессиливают депрессивной силой своего воздействия. Эмоциональный яд, подобно межпланетному эфиру, пронизывает жуткие антимиры. Разнообразие стилей подавляется сюжетным однообразием: постоянным нагнетанием безысходности с  непредсказуемой ошеломляющей  своей трагичностью развязкой. По форме и содержанию произведения сначала производят впечатление бурлесков, в которых переплетены пародия и травести. Но затем в них явственно чувствуется одно самодовлеющее   стремление:  разбить воздвигнутый над ужасом человеческого бытия стеклянный   купол   недомолвок,  чтобы обнажить      преступную    сущность Бытия и натравить на нее смертоносную мощь наиболее разрушительных человеческих побуждений.