Пи-Оридж – джин, перо тревожащий.
Он вещество с пружиной ожившей.
Он не пиарящийся пидор,
Ни эпатирующий идол.
Он, преодолевший имидж,
Вошел в предел вещей. Меж ними
Застрял среди мирских щелей.
Он рисковал, он знал людей
И демонов, что в щелях сгинув,
Предвидят и его погибель.
«Войдешь – не выйдешь!» Он не спорил.
Был выше страхов. Опыт спарил
С астральным хаосом. Опоры
Он не искал. Его искали
То маги, демоны, то боги,
То люди с гибельной дороги.
То бездна вглядывалась долго,
Нутром тревожным и недобрым.
Но для сакрального аскета
Была отрадна бездна эта.
Преодолевший человека
По Ницше, только раньше, тоньше,
Он тыщи пляшущих калечил.
Он их психически прикончил.
Ему был страшен и противен
Гедонистический поклонник,
Не угадавший PSYCHIC TV,
Себя предавший клоун, клоник.
Его затягивававший голос,
Его идеи запредельность
Дают понять, что в нем бесполость –
Есть святость, истинная ценность.
И силиконовые груди,
Как невеселенькая шутка.
Он волк и голем в Голливуде.
Там люди. С ними рядом жутко.
Преодолев в себе мужчину,
Точнее, видимость того,
Он станет истинной причиной
Ничто, что так влекло его.
Он сбросил пыточную личность,
Оганичительную часть.
Такие существа обычно
Над миром получают власть.
У публики безглазо-дикой
Улыбки земляных червей.
Их речь – лишь карканье и крики,
Похожая на речь чертей.
Настойчивее проступая,
Черты лица чертей лица
Черты чертами подменяют,
Не отменяя до конца.
Сменить породу человека,
Его природу, облик, суть –
Уже порочное коверкать,
Законченное протянуть.
Что мертвый бог,
Что бог живой…
Но власть
Над глупою толпой,
Не в том, чтоб быть или не быть –
Чтоб обмануть и подавить.
И чаще дьявол выдавал
Секретной власти идеал.
Пусть зал Кошмарного Концерта
И идеального рецепта
Внутри Пи-Ориджа, внутри,
Где зритель превратился в трип,
Где повторяет Заратустра:
«Освенцим куриц – это грустно.
И интересно, где же тут
За острость мысли подают
Кого-нибудь, кого и вкусно
И нежестоко, типа устриц?»
Бармен воскликнул: «Ницшеанец!
Не ноет вегетарианец».
– «Я гений, парадоксов друг.
Пока мне все сходило с рук.
Но устриц я не упускал.
Я их любил (простите, жрал).
А мой товарищ Фридрих Ницше
Хотел на устрице жениться.
Потом с-Лу-чилась Саломе.
Он больше не в своем уме.
Ему бы с устрицей ужиться.
Иначе можно застрелиться.
Отдаться или уступить.
Устроить устрицу и жить
Проще леща и карася.
(А проще устрицы нельзя!)
И если в устрицу вглядеться,
В ней есть особое кокетство.
«Что проституция? Смотри,
Что на уме и что внутри –
У этой суки диатез!
Вот что зовут деликатес!» –
Кричала Саломе в углу.
Сказал ей Фридрих: «Слушай, Лу!
У устриц нет ума в уме.
Нет мотиваций. Это мне
Удобно. Философский труд
Предполагает ряд причуд.
Способствовать причудам дам
И помыкать собой не дам!»
Он доказал, что он не глуп.
Но он остался вместе с Лу.
Пора заканчивать про устриц.
Пуст зал. И в зале тоже пусто.
Пи-Оридж кичево-красивый.
Теперь Ничто ему дано.
Смотрите клипы PSYCHIC TV!
И пейте красное вино.
