"ИБО НЕТ БЕССТРАШИЯ,
НО ЕСТЬ БЕЗУМИЕ
И ВСЯКИХ ГЛУБИН ОЧЕВИДНОСТЬ"
Алина Витухновская
Мне снилась ночь. -
Такою в точь
неодолимо непреложной,
зеленоватой, бездорожной,
как Грюневальда сумрак, где
всплыть ни молитвенной звезде,
ни искре миропостиженья
густым замесом не дано,
где Тайны лишь мерцает дно,
за коим новых днищ причуды
рассудку дать черты Иуды,
а сердцу - лик Христа спешат,
в чей крест изгиб горизонтали
привносит арбалета суть...
Мне снилась ночь без утра дали,
но с верой жаркой в Полдня ртуть.
Вне смысла сколь-нибудь живого,
лишённым пенья высших лир,
Огнём Антония Святого
объятым после снился мир:
в смертельной скуки язвах алых,
в церквей завшивленных тюрбанах,
в тягучем гное дохлых правд,
принявший лилий сок за яд,
а плесень верб за панацею,
в поэте - Новую Гвинею,
а в торгаше - Ерусалим
охотно видящий, он мнил,
что я к стопам его низринусь
с седьмого неба тишины,
где языком не ждут огни
уж ни Антония, ни Эльма
чесать заплешины творенья,
где если жив язык какой,
так это тот, что звал Игрой
лукаво в бисер жажду слово
чтоб означало Бога* снова.
* "Бог" здесь - метафора магической силы (дееспособности) языка, а не клинический глюк креационизма.
Niflung
