- У меня нет времени, - бегло посмотрев на часы, говорит она в превеликом раздражении.
- Возьми моё, - невозмутимо предлагаю я.
Таким взглядом откликается она, как будто я кнутом уговариваю её пересесть с чистопородного белогривого голштинца на хромого, прошу прощения, ишака.
Она - это помесь солнечного затмения с гипердактилической рифмой, от которой бесноватая память моя принимается болтать на каком-то допотопном наречии, требуя себе в собеседницы пурпурную нить Сарданапала.
Она приходит с глазами, полными талого снега, озёрной амальгамы и безупречно волчьего воя.
Приносит странные, диковатые сны, в которых не можешь ни опознать себя, ни притвориться нежно опознанным.
Говорит, что знает о тебе больше, чем позволяют приличия и звёздные письмена, полыхающие на твоих ладонях.
Смеётся с неисправимым шумерским акцентом.
Засыпает вопросами настолько тёмными, что чувствовать себя могилой смысла - твоя единственная отныне неизбежность.
Роняет: безрассудно синий восьмилепестковый вздох при твоих самонадеянных попытках воскресить её Имя.
Дарит черты твои песне водопада, крыльям сокола, мощи секвойи. Низвергается и летит следом.
Искушает грозной незыблемостью стальные мускулы встречных ветров.
Умирает, не выпуская твоего сердца из своих рук. - Так оказываешься приношением на алтаре Богини, чья вуаль недосказывает твоё лицо.
Она - это Тайна последнего причастия, оставляющего тебя наедине с тобой, - Мелодия, от которой мучительно раздваивается неповоротливый твой язык и кольцами змеиного хвоста оборачиваются пережившие цель свою ноги - творцы вёрст и до помрачения блаженных расставаний.
- Кто ты? - строго вопрошает она и, не дожидаясь ответа, протягивает громоздкую связку ключей, из которых один - серебряный, другой - золотой, а остальные пять - из разноцветного стекла с непорочным преобладанием синего спектра.
- Восьмой, - без тени сомнения отзываюсь я, изумлённо теребя прохладные, как лунный нимб в зимней ночи, тонкие стержни. Через минуту из семи ключей в руках у меня остаются лишь два - стекло пяти других оказалось льдом, восхитительно искрящейся ересью, звонкой капелью недоразумения.
- Ты - Камень, - голосом бесстрастным и стремительно удаляющимся к заоблачным регистрам сообщает она верный ответ на лукавую свою загадку. Я поднимаю на неё чудовищный скепсис моих глаз, чтобы, наконец, догадаться: она - это вершина горы, играющей с призраками своих пропастей.
Niflung
