Ссохнуться в мумию и кульминировать скелетом - вот судьба всякой вещи, имевшей неосторожность вляпаться в бытие, вне зависимости от того, предпочитает она не выходить из комы - "не совершать ошибку" или же активно взаимодействовать с другими вещами под каждым гостеприимно смердящим кустом.
"Единственный обречён быть задавленным множеством", - предупреждают разумные голоса.
Предположим. Но ведь и множеству не миновать мига, когда услышит оно хруст железобетонного своего панциря под равнодушной стопой времени! - На каждый улыбчивый взмах любви смычком смерть отвечает хмурым скрипом отмычки.
Владеют ли твоим сердцем железные клещи ужасной, не отпускающей в жаркие объятия мига догадки, заставляя корчиться от невыносимой боли, или бархатные ручки Майи внушают ему ритм рая, даруя сладостное предчувствие ещё более высоких блаженств, - ему не превозмочь жажды последнего зрячего удара в тёмном тереме страстей, "жизнью" кем-то сквозь зубы прозванном, в котором, клянусь, грубо и животно всё - тому, кто помнит невозмутимую, нордическую архитектуру Иного.
За каждым "мнением" подстерегает "мнимость" - то, к чему прикасаясь робким, но неуступчивым слухом, только и начинаешь отчётливо слышать нечто, для чего и уши мёртвых ещё
недостаточно открыты.
Niflung
