- А ведь врёшь, собака! Восстать из мёртвых - это значит только стать ходячей падалью. Воскресение - дешёвая богословская фишка, что-то вроде антидиарейной пилюли (эксклюзивное предложение!) для задницы, оказавшейся не в силах совладать с мыслью о неизбежности своего увядания. Когда твои пятки посинеют в холодильной камере морга, ни один ангел не спустится с позолоченных твоими былыми надеждами небес, чтобы пощекотать их пёрышком Феникса. Деревянный ящик, в который наспех замуруют твою несчастную, здорово задубевшую тушку, имеет, конечно, некоторое сходство с сулящим выживание в условиях нулевой видимости ковчегом, но, клянусь, на сороковой день если что проворно и выберется из него наружу, так это крупица мясного фарша, энергично переваренная прожорливой саркофагидой.
Сработало! - паяц (глаза его замерли в героической попытке покинуть родные орбиты) уползает за кулисы, глухо бормоча какие-то обидно дежурные, вызубренные (сколько тысячелетий назад?) проклятия. Занавес (внушительных размеров отрез тёмной бархатной ткани с серебряными искорками, приторно имитирующими Млечный Путь) закрывается, а там и благополучно рушится к вашим ногам. Переступить? Рухнуть рядом? Проснуться за тысячу миль от самого себя?
Niflung
